– Нет операционных? – Сьюзен намеренно изобразила удивление. – Но если операция неотложная, например трахеотомия?
– Тогда ее делают прямо здесь, в главном зале или в палате для посещений за этой дверью. В случае необходимости их можно использовать как малые операционные. Как я уже сказала, наш госпиталь предназначен для длительного ухода за больными.
– Но я до сих пор думала, что и такие больницы должны иметь операционные.
В этот момент больному, висевшему прямо перед Сьюзен, автоматически был придан наклон, так что его голова оказалась ниже ног на пятнадцать сантиметров.
– Вот хороший пример работы компьютера, – сказала Мишель. – Видимо, компьютер зарегистрировал падение артериального давления. Поэтому он придал пациенту положение Тренделенбурга еще до того, как откорректировал основную причину падения давления.
Сьюзен уже плохо слушала. Она обдумывала, как бы ухитриться провести свое собственное обследование этого места. Она хотела осмотреть операционные, обозначенные на плане.
– Одной из причин, по которой я хотела прийти сюда, было желание увидеть одного конкретного больного. Его имя Берман, Шон Берман. Вы не представляете, где здесь он находится?
– Нет, так сразу не скажу. Честно говоря, мы не используем для идентификации больных имена. Пациентам присваивается номер, например, случай номер один, случай номер два и так далее. Так их проще вводить в компьютер. Чтобы узнать номер Бермана, я должна запросить его имя в компьютере. Это займет несколько минут.
– Хорошо, мне бы очень хотелось его повидать.
– Я могу использовать терминал на контрольном посту. А вы пока можете осмотреться здесь – может быть, вы увидите своего больного. Или вы можете пройти вместе со мной и подождать в комнате для посетителей. Гостям не разрешается входить в контрольный пост.
– Я подожду здесь, благодарю вас. Здесь столько интересного, что не хватит и недели, чтобы все рассмотреть.
– Чувствуйте себя как дома, но должна вас предупредить, что нельзя прикасаться ни к проволокам, ни к больным ни при каких обстоятельствах. Вся система очень тонко сбалансирована. Электрическое сопротивление вашего тела при прикосновении заставит компьютер поднять громкую тревогу.
– Не беспокойтесь. Я не собираюсь ничего трогать.
– Хорошо. Я сейчас вернусь.
Мишель сняла свои очки. Дверь в комнату для посетителей автоматически открылась, и она вышла.
Мишель прошла комнату для посетителей и половину коридора, ведущего в нее. Дверь на контрольный пост открылась автоматически. Он был освещен слабым светом, как контрольная рубка атомной подводной лодки. Большая часть света проникала в комнату через дальнюю стену, которая представляла собой прозрачное в одном направлении зеркало, позволяющее наблюдать за происходящим в холле для посетителей.
Когда Мишель вошла, в комнате находилось два человека. Перед большой U-образной панелью, состоящей из экранов телевизоров, сидел охранник. Он тоже был одет в белое и носил широкий пояс, к которому были прикреплены белая кобура с пистолетом и рация. Перед ним располагалась огромная консоль с множеством выключателей. На мониторы передавались результаты сканирования видеокамерами помещений, коридора и дверей в госпитале. Некоторые мониторы передавали неподвижное изображение – пространство перед парадной дверью и холл при входе. На других мониторах изображение двигалось, так как камера сканировала определенные участки. Охранник сонно поднял голову, когда Мишель вошла в комнату.
– Вы оставили ее в главном зале? Вы думаете, это умно?
Мишель подошла к большому компьютерному терминалу, за которым находился второй обитатель комнаты – медсестра, одетая так же, как Мишель, сидящая перед более чем сорока дисплеями и просматривающая выведенные на них данные. Принтер по ее правую руку вдруг застрекотал, распечатывая какую-то информацию.
Мишель плюхнулась на стул.
– Какого дьявола знает эта девица, что ей разрешили прийти сюда? – спросила медсестра у компьютера, подавляя зевок. – Она похожа на дипломированную медсестру или что-то в этом роде. Но у нее нет ни нагрудного значка, ни колпака. А эта униформа! Похоже, что она не снимала ее полгода.
– Не имею ни малейшего представления, кто ей устроил экскурсию сюда. Мне позвонил директор и сказал, что она придет сюда, и что мы должны впустить ее и развлекать. Только я должна позвонить директору, когда она появится. Ты думаешь, здесь скрывается какая-то махинация?
Компьютерная медсестра рассмеялась.
– Сделай любезность, – продолжала Мишель, – запроси имя Шона Бермана. Он поступил из Мемориала. Мне нужен его номер и местоположение в зале.
Медсестра у компьютера начала набирать запрос:
– В следующую нашу смену ты будешь сидеть у компьютера, а я побездельничаю. Игры с этой машиной заставляют меня лезть на стенку.
– С удовольствием. А то эта посетительница – единственное исключение из этой монотонной рутины. Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я буду ухаживать за сотней больных, требующих интенсивной терапии, я рассмеялась бы ему в лицо.
На одном из дисплеев высветились строки: Берман Шон. Возраст: 33 года. Пол: мужской. Раса: белый. Диагноз: смерть мозга вследствие осложнения при анестезии. Идентификационный номер: 323 В4. Стоп.
Теперь медсестра ввела в машину номер 323 В4.
Охранник в другом конце комнаты, ссутулившись, сидел и смотрел на мониторы, как делал это уже два часа со времени последнего перерыва, как делал это весь последний год. Изображение главного зала появилось на экране номер пятнадцать, изображение изменялось, так как видеокамера медленно передвигалась из одного конца огромного зала в другой. Подвешенные обнаженные больные не вызывали у охранника никакого интереса. Он совершенно привык к этому страшноватому зрелищу. Потом экран номер пятнадцать автоматически переключился на видеокамеру, сканирующую комнату для посетителей.